Интервью с Андреем Кончаловским

МН: Андрей Сергеевич, как вы сами относитесь к своей картине?

Кончаловский: Я считаю, что «Глянец» — мой лучший фильм. Я считаю так по двум причинам: во-первых, «Глянец» — это наиболее точная метафора сегодняшней России. Меня давно занимает проблема будущего России после развала социализма, и, думаю, мне удалось найти ёмкую форму для выражения этого процесса.

Как написал кинокритик Юрий Гладильщиков в журнале «Русский News Week», «Кончаловский высказал на киноэкране то, что утверждал в публицистических речах еще в конце 80−х, будучи, как ни печально признать, пророчески прав… Он оказался единственным в том смысле, что скептически оценил шансы СССР — России стать высокоразвитой западной страной». Мне дорого это замечание, значит, метафора «Глянца» удалась: в сегодняшнем российском обществе разрыв между богатыми и бедными вырос в десятки раз, но и «внизу», и там, «наверху» среди миллионеров, осталось то же хамство и отсутствие всякого уважения к личности, и главное — деньги не сделали людей лучше. В 60−е годы Феллини потряс меня своей «Сладкой жизнью», показавшей весь разрез итальянского общества, и мне захотелось попробовать этот прием.

Вторая причина моего убеждения, что этот фильм один из моих лучших: я был по-настоящему — немыслимо — свободен как художник! Я совсем не был озабочен правильным изложением сюжета. С этой точки зрения фильм кажется неровным. Но я снимал, не заботясь об этом, а свободно ломал каноны повествований, согласно которым все линии и характеры должны быть доведены до конца, и у зрителей не возникнет вопросов.

МН: А что вы думаете о многочисленных критических рецензиях и откликах на ваш фильм?

Кончаловский: Очень часто критики заявляют: как может быть, что Кончаловский после высоко духовных картин типа «Истории Аси Клячиной» и других «скатился», мол, до «Глянца». Да, «История Аси Клячиной» была сделана о высоко одухотворенных людях того времени, о колхозниках. Эти люди были по-настоящему святыми: они были освобождены даже от представления о деньгах, рынке, капитале и прочих прелестях развитого общества. «История Аси Клячиной» рассказывала о людях, но не рассказывала, как был уродлив советский строй — об этом Солженицын написал, и лучше не напишешь! Сейчас герои «Аси» почти все ушли, пришло другое поколение, которое я показал еще в «Курочке Рябе». Это поколение набрало силу. Именно на это поколение навалился соблазн капитализма, соблазн «собственности». Именно на это поколение навалилась и кока-кола, и глянец, и порносайты, и культ успеха и богатства — любой ценой. Картина «Глянец» о другом, новом состоянии России. Если наши критики не увидели этого, не страшно: современная критика в России — плачевное зрелище. Большинству из критиков около 30 лет, и их интеллектуальное развитие пришлось на 90−е годы прошлого века, когда в Россию хлынул поток второсортного американского кино.

Конечно, есть радующие исключения, но в своей массе кинокритик превратился в не очень эрудированного кинообозревателя — это «дикарь с букварем». В «букваре» есть и такие имена: Тарковский, Бергман, Антониони, фильмы которых современный критик или не видел, или они кажутся ему скучными, вызывают зевоту, но сознаться страшно. В «букваре» для него есть более актуальные имена гениев, которые у всех на слуху: Коэльо, Бедбеггер, Вон Карвай, Дэвид Линч, Франсуа Озон, Ларс фон Триер, Тарантино, братья Коэны. Поскольку это зарубежные гении, нашему критику в голову не придет критиковать, скажем, Линча за запутанность сценария.

Опубликовано в «Московских новостях».