Ходила даже шутка на эту тему. "Какой ужас!" — сказал Хичкок, посмотрев фильм Бондарчука. Два мира — два ужаса. У нас было категорически не принято пугать людей чем-либо, кроме происков империализма, а мистика и все сверхъестественное почитались от лукавого — впрочем, каноническая религия тоже. Даже в атмосфере свершившейся перестройки народ с недоверием встречал первые робкие попытки отечественного хоррора. Когда кто-то из молодых режиссеров принес проект фильма про вампиров, его заклевали на худсовете: какие вампиры, юноша?! И хотя тогда появились такие проникнутые мистикой фильмы, как "Господин оформитель" и "Змеиный источник", традиции так и не произросло, даром что российская провинция, а также столичный город Санкт-Петербург являют собой неиссякающие источники ужасов и фантазмов. Только сейчас эту золотую жилу открыли, например, в Якутии, где производится немало микробюджетных хорроров. Но, как говорят, too late. Выросшая за эти годы новая публика отлично знает заокеанские хоррор-франшизы. А наш собственный потенциал в этом жанре по большому счету исчерпался двумя "Дозорами" — ночным и дневным.
Впрочем, и то были скорее фэнтези, чем хоррор в чистом виде.
Ситуацию решил поправить кинокритик Михаил Брашинский, наизусть знающий мировое жанровое кино: он сумел пересадить диковинный западный цветок на почву нашего нечерноземья. И надо же — он вырос! Мало того, расцвел пышным цветом — именно потому, что это была не механическая пересадка, а поистине мичуринское выведение нового гибрида.
Сюжет — молодая вдова с сыном трудного возраста едут из Петербурга в автобусный шопинг-тур, пересекают финскую границу, в Стране тысячи озер сталкиваются с каннибалами и пытаются спастись — рассказан с правильным пониманием основных скреп и привходящих нюансов. История взросления, возмужания, инициации — классическая, с точки зрения психологии она вполне укладывается в рамки добротного реализма. Антураж страшной сказки придает ей саспенс, привкус чего-то отталкивающего и ужасного типа окровавленной белокурой девочки-ангела, но одновременно уморительно смешного. Это и есть одна из базовых ценностей жанра: у Хичкока "ужасные" сцены, как правило, вызывают внутренний смех, а леденящий холодок прячется в бытовых деталях. Что касается современного хоррора, это почти всегда еще и черная комедия.
Не менее грамотно интерпретирована в фильме Брашинского массовая питерская мифология ближней заграницы, нашей бывшей колонии, ныне одного из образцовых форпостов Евросоюза. Это и зарубежье в полном смысле слова, и вместе с тем метафизически ощущаемая, особенно петербуржцами, "наша территория", на которой bespredel — это исконно российское явление — начинает выглядеть еще более абсурдным, поскольку разыгрывается в интерьерах аккуратнейших, идеально организованных гипермаркетов. Фильм охотно использует финский языческий контекст: это последняя страна Европы, обращенная в христианство, а Иванов день остается в ней особо чтимым праздником. Когда гуляет душа (финская, во многом родственная славянской), происходит много всяких безобразий и алкогольных эксцессов, так что перерождение мирных финнов в кровавых каннибалов не выглядит уж совсем неправдоподобным.
Бюджет "Шопинг-тура" составил $30 тыс., что можно, кажется, считать рекордом даже для независимого кино. Фильм снят на мобильный телефон в стилистике found footage, которая стала модной во всем мире благодаря "Ведьме из Блэра", в основном с непрофессиональными актерами, включая финских таможенников и охранников. В своем обаятельном эксперименте бывший кинокритик (хоть слово "бывший" до сих пор меня ранит) добился полной свободы самовыражения вне сковывающих рамок бюджета и продюсерских институций.