Споры о 3D, кажется, не умолкнут никогда. Вслед за режиссером Райаном Джонсоном (ПЕТЛЯ ВРЕМЕНИ) Оливер Литтельтон из Indiewire пытается понять, почему Мартин Скорсезе убежден, что 3D — это способ показать «ожившую скульптуру», в то время как в кинотеатре мы видим фальшивую мутную картинку, которая «выворачивает нам глаза». Их объяснение этого парадокса настолько любопытно, что Крис Паркс — стереограф из VISION3 Ltd., обычно не ввязывающийся в такие дискуссии, решил ответить. Кинобизон рассматривает высказывания всех участников обсуждения на страницах Indiewire и пытается их резюмировать.
РАЙАН ДЖОНСОН И ОЛИВЕР ЛИТТЕЛЬНОН (INDIEWIRE): СОВРЕМЕННОЕ 3D — ЭТО КАК ЧЕРНО-БЕЛОЕ КИНО, КАДРЫ КОТОРОГО РАСКРАШЕНЫ ВРУЧНУЮ
В середине июля Оливер Литтельтон написал для Indiewire заметку об актуальных судьбах 3D. В ней автор отмечает известные факты: с учетом 3D-ре-релизов ТИТАНИКА и ЗВЕЗДНЫХ ВОЙН. ЭПИЗОД 1, 8 из 10 самых кассовых фильмов в истории выходили в этом формате; режиссеры явно заворожены новыми возможностями (даже Жан-Люк Годар снимает свою новую картину в 3D!), но при этом личный опыт журналиста демонстрирует куда больше зрителей, целенаправленно избегающих 3D-релизов, нежели тех, кого формат активно интересует. Конечно, личный опыт всегда нерепрезентативен, но тем не менее спорность 3D и некоторая асимметричность ситуации очевидны.
Чтобы разобраться в причинах такой асимметрии, Литтельтон обращается к tumblr-заметке Райана Джонсона, режиссера картины одной из лучших лент нулевых КИРПИЧ (2005) и готовящегося блокбастера ПЕТЛЯ ВРЕМЕНИ с Брюсом Уиллисом. Тот не скрывает своей нелюбви к 3D: «Я никогда не стану снимать в 3D, активно стараюсь не ходить на 3D-фильмы и вообще в целом не люблю этот формат». Тем не менее, режиссер ПЕТЛИ ВРЕМЕНИ формулирует два «наиболее провокационных заявления сторонников 3D»:
3D — будущее кинематографа. Открытие этой технологии не менее значимо, чем изобретение цветной пленки. …И неожиданно заявляет, что согласен с ними.
Джонсон цитирует слова Мартина Скорсезе: «Это как смотреть на ожившую скульптуру, почти объединение киноискусства с театром… что дает более глубокое погружение». Многие значимые апологеты формата — Скорсезе, Кэмерон, Питер Джексон — на разные лады повторяют подобную мысль, но Джонсон прямо отвечает: это не так. «Я не могу воспринимать такие утверждения всерьез, потому что они попросту не соответствуют моему личному опыту. Мои глаза видят в стереоскопических картинах не ожившие скульптуры, а нарочитые диорамы. Я не погружаюсь, а отдаляюсь. Поэтому подобные заявления даже величайших режиссеров кажутся мне безумием, и я просто пропускаю их мимо ушей», — пишет он, добавляя, что вместо утопически описанного Скорсезе реализма он видит на 3D-сеансах лишь «мутное выворачивание глаз».
Литтельтон подтверждает, что это совпадает с его личным опытом: «Даже хорошие конвертированные фильмы выглядят как книги с объемными иллюстрациями. Нас впечатлила работа Барри Зонненфельда над ЛЮДЬМИ В ЧЕРНОМ 3, но даже там не было моментов истинного погружения, только моменты, когда хотелось воскликнуть: вау, крутое 3D! Даже в картинах, изначально снятых в 3D (ПРОМЕТЕЙ, ХРАНИТЕЛЬ ВРЕМЕНИ), где эффекты обычно получаются лучше, остаются артефакты вокруг фигур». Но главное, по его мнению, в том, что разница между 2D и 3D не так уж и велика. Литтельтон ссылается на слова Кристофера Нолана: «Весь смысл кинематографа в том, что фильм — это трехмерное изображение на двухмерном экране».
Так почему же Джонсон согласен с достаточно спорными утверждениями о значимости 3D? Он предлагает вспомнить, как в определенный период тот самый Жорж Мельес, так любимый поклонником 3D Скорсезе, вручную раскрашивал кадры фильмов. Получалось ли у него реалистично, приближало ли это картинку к реальному миру? Нет; это придавало ей свой особый стиль: «эстетически получалось нечто неповторимое и неземное, но более всего в этой идее впечатляет количество труда, вложенное в икаровские попытки достичь следующего этапа развития».
Джонсон предлагает рассматривать современное 3D так же — как особый изобразительный прием, добивающийся определенных эстетических целей, в число которых не входит предельно реалистичное отображение окружающего нас мира. Он отмечает, что «цветная пленка не была следующим закономерным этапом развития технологии ручного раскрашивания кадров; это другая технология». Он не знает, где, как и когда, но убежден, что произойдет «аналогичный квантовый скачок в технологии передачи глубины записанного изображения, и он откроет эпоху настоящего 3D». То, что мы видим в кинотеатрах сейчас, по-своему эстетически очаровательно, но несовершенно — и совершенства не следует ждать; можно лишь надеяться на следующий технологический переворот, который и откроет эпоху настоящего будущего кинематографа.
«Я в нетерпении», — резюмирует Джонсон.
КРИС ПАРКС (VISION3): 3D — ЭТО КАК САУНДТРЕК, ЗРИТЕЛЬ ЕГО НЕ ЗАМЕЧАЕТ, НО УБЕРИ — И КАРТИНА ПОТЕРЯЕТ
Само собой, такие рассуждения не могли остаться незамеченными. Признавая несовершенство 3D (с которым многие согласны), Джонсон, тем не менее, избегает яда, агрессии и других элементов того, что он сам называет «плоскими спорами, в которые не хочется ввязываться». Именно поэтому Крис Паркс, главный стереограф из лондонской компании VISION3 Ltd., решил ответить ему на страницах Indiewire. «В спорах о 3D редко звучит достаточно внятных аргументов, после которых мне захотелось бы высказаться, — начинает он, — но обдуманная запись Райана Джонсона и статья Оливера Литтельтона в Indiewire — исключения». Соглашаясь с рядом аргументов, Паркс, тем не менее, приходит к иным выводам; мы же приводим его ответ в виде стенограммы-перевода.
Я работаю с 3D уже почти 20 лет — начинал с IMAX, потом перешел на мейнстрим-рекламу, документальные и художественные фильмы; сейчас я руковожу работой над 3D в двух грядущих релизах: ДЖЕК — ПОКОРИТЕЛЬ ВЕЛИКАНОВ и ГРАВИТАЦИЮ. 2D мне тоже известно, я занимался такими картинами, как ФОНТАН Даррена Аронофски и ДРЕВО ЖИЗНИ Терренса Малика. Мне нравится эстетика 2D-картин; хорошо написанная и снятая история в 2D, несомненно, может оказать на зрителя глубочайшее воздействие. Тем не менее, у меня нет сомнений в том, что столь же хорошо написанная и снятая история в 3D сработает не хуже.
Райан утверждает, что зарождение 3D напоминает зарождение цветного кинематографа, и я отчасти согласен. Между нынешним состоянием стереографии и ручным раскрашиванием кадров фильма и правда есть определенные сходства, особенно если речь идет о конвертированном 3D: в обоих случаях эффект создается искусственно, и художник решает, какой глубины или цвета получится изображение. Кроме того, оба этих пути — результат несовершенной технологии непосредственного запечатления картинки.
Я бы, тем не менее, заметил, что 3D больше напоминает саундтрек. Большую часть времени зритель не обращает на эти элементы внимания, пусть они и делают фильм более насыщенным, но убери их — и он потеряет. Иногда для достижения художественного эффекта этим можно пользоваться осознанно, а иногда уменьшение их влияния влияет сильнее всего.
Райан упоминает «мутное выворачивание глаз», и я с ним всецело согласен. Но я бы винил в этом стремление кинотеатров сэкономить на дорогих лампочках, а не саму технологию. Хороший 3D-фильм вполне можно качественно показывать в достойном кинотеатре, который выставит уровни света, сравнимые с 2D. Зато есть проблема очков. Во-первых, они тоже являются преступниками в деле о мутности; во-вторых, очки отбирают у зрителей совместность, превращая кинотеатральный просмотр фильма в индивидуальное переживание. Пока мы с этим не разберемся, 3D не сможет стать тем приемом, которым обещает стать.
«Выворачивание глаз» происходит только в картинах с плохим 3D. Их просмотр может вызвать ощутимую боль, которой нет прощения вне зависимости от того, является изображение конвертированным или нет. Хорошо отработанное, продуманное и исполненное 3D усталости не вызывает; глазам зрителей не приходится очень сильно напрягаться, и часть профессионализма стереографа состоит как раз в том, чтобы сделать фильм красивым, не утомляя аудиторию. С другой стороны, именно из-за боязни перенапрячь глаза зрителей многие 3D-фильмы получаются такими плоскими, и весь их стереографический потенциал уходит в никуда.
Отчасти это происходит и из-за того, о чем говорил Кристофер Нолан. Режиссеры и операторы прекрасно умеют передавать объемное изображение на плоском экране, для этого есть много разных техник. Когда добавляешь к этому дополнительную стереографическую глубину, она выглядит лишней и фальшивой — ведь и раньше не было плоско, так зачем дополнительные труды?
Отсюда и идет тенденция придерживаться минимальной глубины и особенно — избегать стереографической «округлости». Это такой тип 3D, при котором человеческое лицо реалистично закругляется (в отличие от часто встречающегося «аппликационного» 3D, где в рамках каждого плана изображение плоское). Переборщи с глубиной — и нечто прекрасно-скульптурное обратится непропорциональным и уродливым. Не делает легче и тот факт, что для правильной округлости нужно специально выстраивать сцену, освещение, перекрытия, границы кадра и даже актерскую игру — иначе получится то самое «выворачивание глаз», о котором пишет Райан. В итоге фильмы, снимаемые в 3D, стараются избежать той самой скульптурности, о которой говорил Скорсезе.
Но даже в своей нынешней форме — с очками, плохой проекцией, опасностью болевых ощущений и расслоением совместности — 3D все равно может помочь режиссерам лучше доносить свои идеи до аудитории, а ведь именно в этом состоит задача кинематографа. В тех двух картинах, над которыми я сейчас работаю, мы используем 3D для того, чтобы добавить злодеям масштабности, сделать жилища героев клаустрофобными и помочь зрителям бессознательно различать первых и вторых. Мы создаем ощущение спокойствия, когда герой в безопасности, и ощущение одиночества, когда это не так, мы делаем сцены сна нереальными. 3D используется даже для того, чтобы усугубить шокирующий момент — не усиливая непосредственно его, а расслабляя зрителей в предварительных сценах, чтобы эффект был сильнее.
Может, будущее кинематографа и за 3D, но, как говорит Райан, формату еще предстоит эволюция. Она может отбросить стереографию и другие существующие ныне методы съемки и просмотра 3D в сторону. Но я полагаю, что если использовать их с умом и фантазией, то нам еще предстоит снять немало фильмов, чтобы хотя бы нагнать творческий потенциал существующей технологии — не говоря уж о том, чтобы выйти за его пределы.
Убедителен ли Крис Паркс? В конечном счете, его ответ сводится к тому, что любую технологию можно испортить плохим исполнением, а при хорошем, напротив, все будет прекрасно. Это не столько спор аргументов, сколько оптимистичного и пессимистичного подхода. Любопытно, что в своем послании, вроде бы выступающем за 3D, Паркс мимоходом упоминает проблему, которую его оппоненты упустили: очки превращают просмотр кино в индивидуальное переживание, а если так — зачем вообще ходить в кино?
Тем не менее, мы хотим обратить внимание на тон этой дискуссии, разительно отличающийся от панических высказываний в духе «3D уже умерло», звучавших меньше полугода назад. В ней нет полярного расхождения аргументов и нет единой положительной или отрицательной оценки. Что логично: кажется, 3D постепенно находит свое место в кинематографе. Оно (пока что?) не перевернуло мир, но и не умерло, став еще одним доступным визуальным приемом и способом восприятия. Одним из. Как и должно быть.
Источник - Кинобизон