Известный психиатр Альфред Адлер, который ввел в употребление популярный ныне термин «комплекс неполноценности», сделал гениальное по своей простоте открытие:
быть человеком – значит обладать чувством неполноценности.
Вопрос: может ли нормальный человек, т.е. носитель этого самого чувства, придумать, отобразить, оживить индивида, в котором не только этого, но вообще никаких комплексов нет? Как нет изъянов, погрешностей, дефектов, минусов… мелких несовершенств. Как нет самого зла…
Наверное, не может. Хотя… Если вылизать и вычистить, обезвредить и обесточить, обезжирить и дезинфицировать, нарастить мускулы и отбелить зубы, и – как венец всему – сделать блондином с голубыми глазами, идеальный человек все ж таки получится.
И его, скорее всего, будут звать Максим. Потому что настоящего героя должно быть много.
Теперь без шуток. Я верю, что идеал (т.е. представление о нем художника той или иной эпохи) в искусстве воплотить можно (если это не Дао, конечно, а рембрандтовские красавицы, Столяров в фильме Александрова, книга «Как закалялась сталь», блоковская Прекрасная Дама, Урбанский в «Коммунисте», серовская картина «Ходоки у Ленина»…). Другое дело, что он будет лишен преимуществ вечности, которые есть у идеала принципиально невоплотимого, недостижимого и невыразимого… и по прошествии времени, отпущенного на поколенческий идеал, он станет для большинства в лучшем случае непонятным или неинтересным, в худшем – гомерически смешным.
У меня вопрос. Если Максим из нового фильма Бондарчука – идеал (а он идеал, причем поколенческий), то какой эпохи? Какого времени? Будущего – тут, конечно, не ответ.
И надо выбирать из прошлого и настоящего…
Стругацкие задумали «Обитаемый остров» в 1967 году. «Цирк» со Столяровым, «Как закалялась сталь», «Коммунист», «Ходоки у Ленина» идеалом тогда еще были. Вопрос: не есть ли Максим – слепок (иронический, пародийный или серьезный – другой вопрос) с соцреалистического героя?
Активизм, оптимизм, вера в счастливое будущее, жажда менять мир, сказку делать былью, служение людям, чистота помыслов, благородство утопизма… Вроде, все характеристики подходят.
Будущее — это тщательно обезвреженное настоящее.
Так написали Стругацкие. Значит герой будущего – по аналогии –
«тщательно обезвреженный» герой настоящего (а тогда настоящими были шестидесятые).
Стругацкие начали роман, когда время утопий еще не закончилось.
Бондарчук делал «Остров», когда старые утопии исчерпались, а новые не достигли безупречной оформленности Павки Корчагина.
Хотя… Утопия, вроде как, вечная категория, несмотря на все меняющиеся политико-временные окраски. Она являет собой непреодолимую потребность людей — вечное и неискоренимое стремление к счастью, правде, свободе, миру…. И всегда связана с настоящим.
Гадамер сказал, что каждая эпоха понимает дошедший до нее текст по-своему. Вопрос: Бондарчук поменял идеал или оставил неприкосновенным (упростил, усложнил, убрал… выявляемую им идею 40 лет спустя)? Если он лепил из Мака Сима собственный идеал, то каким он его увидел и сделал? Натуральным и художественно убедительным? Актуальным? Или по-нашему – с размахом – переусердствовал, пережал и не попал (как в старой русской присказке: «болят зубы — так разбить губы, наточить крови да помазать брови»)? Или… человек из утопии в антиутопии убедительно смотреться не сможет (и не должен) в принципе?
Это вопросы. Теперь ответ, который, наверное, тоже под вопросом.
Помню, как какой-то критик сокрушался после премьеры бекмамбетовской сказки «Особо опасен» по поводу нереалистичности героя и писал, что самым логичным финалом была бы сцена, в которой Уэсли проснулся б с отпечатком клавиатуры на щеке.
Ничего подобного. Идеальный Уэсли (т.е. ставший идеалом во второй половине фильма) не имел морального права так проснуться, потому что вместе с его сном улетучилась бы и поколенческая (назовем ее так) мечта, пусть и утрированная, и изрядно облегченная Бекмамбетовым… Ее идеало-проводником является и вачовский Нео, и бондарчуковский Мак Сим, и даже в какой-то степени Тайлер Дарден.
Идеальный герой последних лет, или претендующий на идеальность, сбросил оковы несвободы, думает без влияния запутывающих промывателей мозгов (вышек, матриц, узурпированных «черным кем-то» станков судьбы — неважно). Он особо опасен для привычно-обитаемого матричного мироустройства.
Футурологи и провидцы Стругацкие создали героя, созвучного мечте дня сегодняшнего: идеального человека, наделенного способностью, которая, как говорится, «вам и не снилась», но все ж таки снится! Он умеет и хочет быть свободным и не умеет улавливать посторонних шумов, т.е. эхо чужой музыки, так как подчиняется только своим собственным звукам и говорит только свои слова и только своим голосом. Иначе говоря, не поддается на промывание мозгов и не зависит от каких бы то ни было форм несвободы.
Вот только… если утопия — остров, которого нет, то утопически-идеальный герой – человек с этого острова, а значит его тоже нет. Есть только мечта о свободе от матрицы – то ли утопия, то ли утопизм дня сегодняшнего.
Закончу вопрошательным фрагментом из отзыва об «Особо опасен» (тоже О! О!). (В «Матрице», в «Острове», в «Бойцовском клубе»… улавливается что-то подобное):
Кто из нас не чувствует нехватку кислорода? Кто из нас не задыхается (на производстве)? Кто не мечтает о передозе кислородом? О возможности свободно дышать, будучи собой, а не частью системы, планктона, офиса?
Кто не жаждет перестать потреблять и начать наконец выбирать (ведь свободный выбор и социум цивилизованного потребления уже давно не совместны)? Выбраться из мертвого рая, где все придумано и решено не тобой? Поменять комфортабельный искусственно-икеевский рай, где «тепло и сыро», на солнце, свет, воздух и опасный, может, даже гибельный рай «безумства храбрых» – рай быть собой?