Самые любимые фильмы Рязанова, фильмы, которые пересматриваются без привкуса истомленного узнаванья и надоевшего воспоминания, фильмы, которые срослись, сжились, сплелись, проникли под кожу, …сродни музыке. Хотя, возможно, они и есть музыка, вернее, песня.
У Рязанова удивительно тонкий вкус, словно бы врожденная предрасположенность к самым гармоничным звукам, ритмам, стихам, словам. Основа этого вкуса — чувство единства, ненарушаемой связи. (Поэтому все, что он снимал об искажениях – мышления, сознания, отношений, об искаженных людях и смыслах, мне тяжело принять. Как-то подсознательно сопротивляюсь, например, сатире «Кляч» или мистике «Предсказания»…).
Мой Рязанов не склонен к мешанине и эклектике. В «Иронии судьбы» вся музыка таривердиевская, в «Служебном романе» – петровская. И она действительно пронизывает и пронзает единством темы, настроения и мировоззрения. Все стихи в этих монолитных картинах очень близки по духу, по ноте, по смыслу. И все одновременно таят радость и печаль. Потому, наверное, в «Иронии» легко перепутать Цветаеву («У зеркала») с Ахмадулиной («По улице моей который год»), Евтушенко («Со мною вот что происходит») с Киршоном («Я спросил у ясеня»)…
Удивительная цельность «песен-картин» Рязанова не только в том, что из них нельзя выбросить ни ноты, ни слова – настолько все на своих местах, — но в том также, что в них не игнорируются состояния и переживания, которые обычно не принято афишировать в добрых лирических комедиях. И уж точно не в сказках для взрослых. Неслучайно все же Рязанов пропустил через себя, присвоил и наполнил своими смыслами творчество Андерсена в своей последней «киносказке». Андерсен как никто понимал, что грусть и одиночество нельзя исключать, выбрасывать и унижать бравурными хеппиэндами, потому что, как ни странно, они – и они тоже – дают жизни полноту и смысл, и те ответы, и ту глубину, которые радость (только радость) дать никогда не сможет.
Сбывшееся должно высветляться несбывшимся. Удача – неудачей. Смех – плачем. У Блока есть гениальный текст об истинной полноте жизни:
Принимаю тебя, неудача,
И удача, тебе мой привет!
В заколдованной области плача,
В тайне смеха — позорного нет!
…Позорного нет! Помните любовную «неудачу» героини Немоляевой в «Служебном романе»? Тоскливый монолог Ипполита в душе – крик души?…
Я в этом году впервые рефлектировала над смыслами стихотворений (песен) «Иронии». Т.е. я их обдумывала, а не только слушала ради эстетического наслаждения. И я поняла, что меня безумно радует бесстрашная грусть их идей, их мужественная печаль. Их главный посыл: готовность пережить и принять все… так сильна в них любовь к жизни.
Нечеловеческая сила,
В одной давильне всех калеча,
Нечеловеческая сила
Земное сбросила с земли.
И никого не защитила
Вдали обещанная встреча,
И никого не защитила
Рука, зовущая вдали.
Это стихотворение было написано Александром Кочетковым о реальном крушении поезда в начале 30-х… Поэт должен был быть в нем. Но сдал билет, отсрочив отъезд на три дня, так как не в силах был расстаться с любимой.
Любовь спасает, держит, зовет…
Но иногда и теряет, отпускает…
Платочки белые, платочки белые
Платочки белые, глаза печальные.
Жизнь состоит из разлук.
С кем распрощалась я, с кем распрощалась я,
С кем распрощалась я, вас не касается.
Из одиночества.
Но:
Одна девчоночка сижу, негрустная,
И только корочка в руке арбузная.
Ну что с девчонкою такою станется?
Вагончик тронется, вагончик тронется,
Вагончик тронется, перрон останется.
С разлуки начат путь к себе. Страх побежден. Прошлое съедено без остатка, как эта арбузная долька. Жизнь продолжается. Перрон остается…
И даже если
… опять завертит мной
Прошлогоднее унынье…
появится кто-то, кого не ждешь, и жизнь изменится…
Тишину шагами меря,
Ты, как будущность войдешь.
И останешься…
А если не останешься:
Благословляю Вас, благословляю Вас,
Благословляю Вас на все четыре стороны.
Ведь любовь – она во всем. В прощающем прощании. В очерченном чем-то очень острым круге одиночества:
О, одиночество! Как твой характер крут,
Посверкивая циркулем железным,
Как холодно, ты замыкаешь круг,
Не внемля увереньям бесполезным.
Но!
…я познаю мудрость и печаль…
И вот тогда, из слез, из темноты,
Из бедного невежества былого
Друзей моих прекрасные черты
Появятся и растворятся снова.
Растворятся… ведь всегда есть риск потерять, если что-то хранишь, бережешь, ценишь.
Ничего не имея, никому не принадлежа, так просто жить… понятно, легко. Но только зачем?
Если у вас нет собаки,
Ее не отравит сосед.
И с другом не будет драки,
Если у вас друга нет.
Если у вас нету тети,
Ее вам не потерять.
И если вы не живете,
То вам и не умирать.
Жить или не жить? Любить или не любить? Верить или не верить? Терять или не терять? Расставаться или не расставаться?
Эти вопросы в пограничной ситуации новогодья… на самом деле все об одном: как начать новую жизнь и что же она такое?
Может, она в прощении прошлого? В блаженстве прощения?
Друг ты мой единственный, где моя любимая?
Ты скажи, где скрылася, знаешь, где она?
Друг ответил преданный, друг ответил искренний,
Была тебе любимая, была тебе любимая,
Была тебе любимая, а стала мне жена.
В благодарности за то, что есть?
Спасибо Вам и сердцем и рукой,
За то, что Вы меня, того не зная сами,
Так любите…
И за то, чего нет.
За то, что Вы — увы! — больны не мной,
За то, что я — увы! — больна не вами.
В постижении, без чего жить нельзя? В осатаненности от лжежизни, от окружающей нежити?
О, сколько вредных и ненужных связей,
Дружб ненужных.
Во мне уже осатаненность.
О, кто-нибудь, приди, нарушь
Чужих сердец соединенность
И разобщенность близких душ.
Драма несовпадений, о которой написан этот евтушенковский текст, – это трагедия трусости. Быть собой и жить именно своей жизнью, оказывается, очень непросто. А существование по накатанной, по инерции — как спасательный круг в болоте. Он тянет на дно… Только медленно. Незаметно… Так, как проходит жизнь, в которой нет взрывов, крушений, срывов… взлетов! Причем таких, когда на миг или навек — неважно.
С любимыми не расставайтесь!
С любимыми не расставайтесь!
С любимыми не расставайтесь!
Всей кровью прорастайте в них, —
И каждый раз навек прощайтесь!
И каждый раз навек прощайтесь!
И каждый раз навек прощайтесь!
Когда уходите на миг!
Я никогда не понимала до конца этих слов Кочеткова. Как и того, зачем в новогодней лирической комедии необходимо столь трагически звучащее стихотворение. О смерти, о любви, о боли утраты. О страшном крушении чьей-то отчаянной любви…
Простой ответ: Рязанов хотел заставить грустить, подбавив тонкого лиризма в веселое и остроумное пьянство. Не то.
Он хотел задеть, расшевелить. Ранить! …по-настоящему причинить боль. И дать повод на самом деле задуматься, как МАЛО и как МНОГО надо, чтобы преодолеть смирение перед невозможностью счастья, а с ним – и усыпляющий покой.
МАЛО – забыть и привезти портфель с веником.
МНОГО – поверить, что тебя любят. Ждут. Ищут. Уже нашли…
С Новым Годом и с Новой Жизнью, друзья!
(с) МКЛСК «Рожденные в СССР»