Обсуждение фильма “Крот” и встреча с Бронтисом Ходоровски

ПЕРЕД ПОКАЗОМ

Андрей Сильвестров: Друзья, проходите, садитесь, мы вот прямо сейчас начнем. Прежде, чем начать… Аугусто, я вас попрошу тоже выйти на сцену, сказать пару слов, хорошо? Друзья, давайте мы сейчас будем размещаться, и начинать одновременно. А что так фонит микрофон, это нормально?

Из зала: Это там.

Андрей Сильвестров: Там. Хорошо. Я прежде всего хочу выразить большую признательность консульству Чили. Здесь присутствует посол, правильно?

Аугусто Парра: Да.

Андрей Сильвестров: Аугусто Парра. (Аплодисменты.) Спасибо вам большое за то, что вы помогли нам организовать этот прекрасный вечер, я надеюсь, он будет для нас для всех прекрасным. А вы представляете консульство?

Из зала: Да.

Андрей Сильвестров: Тогда вам несколько слов, спасибо вам также за то, что вы это делаете. Несколько слов. Вы будете говорить по-испански?

Из зала: Да. Потому что я не знаю по-русски.

Андрей Сильвестров: Хорошо. И я сразу еще хочу представить, должен был к нам приехать сам мэтр, Алехандро Ходоровски, но вы знаете, случилась беда, он сломал ногу на съемках своего фильма. И я хочу представить его сына, Бронтиса Ходоровски. (Аплодисменты.) Бронтис ответит за отца, тем более что Бронтис снимался в фильме, который мы будем сегодня смотреть. Это правда?

Бронтис Ходоровски: Я – мальчик, который появляется в первых кадрах фильма, мне тогда было шесть лет.

Андрей Сильвестров: Прекрасно, значит, вы все помните.

Бронтис Ходоровски: Да, это травматическая была вещь такая.

Андрей Сильвестров: Травматическая для сознания?

Бронтис Ходоровски: Давайте посмотрим сначала фильм, а потом поговорим.

Андрей Сильвестров: Друзья, я предлагаю сделать так – мы посмотрим фильм, а после этого Бронтис возобновит свои детские воспоминания, и ответит за своего отца. Еще раз спасибо консульству Чили. Пожалуйста.

Консул: Все сюрреалистично. Во-первых, я хочу поблагодарить от имени посольства Чили ваш СИНЕ ФАНТОМ в лице директора, поблагодарить Бронтиса Ходоровского за то, что он с готовностью прибыл сюда, Анну Воронкову, которая нам очень помогала в организации просмотра и в том, чтобы все мы сегодня пришли сюда, и представили этот фильм. И наш друг Дмитрий Яковлев из Санкт-Петербурга, он организатор фестиваля «Бумфест». (Аплодисменты.) И, конечно же, сердечно приглашаем завтра в семь вечера в посольство Чили, там будет встреча с людьми, связанными с комиксом, мы покажем фильм-интервью с Алехандро Ходоровским, и Бронтис будет отвечать на вопросы, он очень хорошо знаком с миром идей Алехандро.

Андрей Сильвестров: Спасибо большое. Спасибо, спасибо, спасибо. Увидимся после показа, Бронтис ответит на ваши вопросы.

ПОСЛЕ ПОКАЗА

Андрей Сильвестров: После этого фильма хочется орудовать несколькими орудиями сразу, одного пистолета недостаточно, но я все равно отдам микрофон нашему переводчику. И хочу позвать на эту предсцену Бронтиса. Спасибо, что вы приехали, спасибо, что благодаря вашему приезду, и благодаря усилиям из посольства и консульства Чили этот показ состоялся. Давайте мы с вами поменяемся местами, чтобы вы стояли ближе к переводчику. Друзья, я напомню, как у нас здесь все устроено. Чтобы задать вопрос, надо поднять руку, и вам Олег передаст микрофон. Говорить надо в микрофон, потому что все, что здесь происходит, записывается на камеру, и потом в виде текста это расшифровывается, и будет присутствовать на нашем сайте www.cinefantom.ru. Так что, если есть какие-то вопросы, поднимайте руки. Кроме вопросов могут быть просто высказывания, пожелания. Если кто-то хочет, может станцевать, пожалуйста. Вот у нас есть первый человек. Я попрошу вас представиться. Но, прежде чем вы зададите вопрос, я позволю себе задать один глупый вопрос. Скажите, пожалуйста, насколько все происходящее похоже на страну, из которой вы приехали, на Чили?

Бронтис Ходоровски: Я постараюсь говорить от имени Алехандро, отвечая на те вопросы, которые обращены к нему, и от своего имени, если будут такие вопросы, которые будут обращаться ко мне. Вообще, ситуация необычайная, поскольку я впервые выступаю в такой роли, к такому, так сказать, экзерсису себя допускаю. Похоже на кадры из фильма, когда приходит сын Крота, одетый точно так же – одевается, как он. Я, в общем, тоже почти в черном сегодня. И он уносит младенца, чтобы внести его в мир, то есть, метафорически младенец делает фильм. Но, если честно сказать, фильм, конечно, не чилийский. Конечно, фильм очень отмечен детством моего отца, проведенным в Чили, то есть, его детство – детство сына иммигрантов, приехавших в Чили. И, конечно, фильм также отмечен периодом его жизни в Чили, там он прожил двадцать один год, потом уехал оттуда. Тогда Чили была достаточно закрытой страной, страной, обращенной внутрь себя, но страна эта научила его любви и поэзии как повседневной практике. Алехандро всегда мне рассказывал, что в Чили все чилийцы – поэты. Вообще, конечно, не так много стран я знаю, где министр, например, поэт. И вот молодой человек, 21 год, уезжает из своей страны, выбрасывает записную книжку со всеми адресами и телефонами в море, и потом через Францию, Японию, через театр, через пантомиму, и, наконец, оседает в Мексике, где, кроме поэзии еще в крови бьется, пульсирует некая магия. Так что, фильм можно назвать чилийско-мексиканско-глубоко личным.

Андрей Сильвестров: Понятно. Пожалуйста, представьтесь.

Игорь: Меня зовут Эдик, я хотел спросить – там очень много звучит мантр, такая буддистская тема первой половины фильма, мне показалось. Как вы связаны с буддизмом, если есть такое, и почему там были мантры?

Бронтис Ходоровски: Вопрос закончен?

Игорь: Да, еще будет маленький второй.

Бронтис Ходоровски: Очень хорошее замечание, браво. Действительно, фильм снят в 67−68−м годах, и многие художники авангарда того времени интересовались Востоком. Когда мой отец уехал из Чили, он прибыл во Францию, чтобы работать в пантомиме Марселя Марсо. Он стал его помощником, написал для него две или три очень известных пантомимы. Помните, может быть, стеклянный куб такой? Или изготовитель масок? Он отправился на гастроли с Марсо по всему миру, и во время гастролей они попали в Японию. И для Алехандро это был огромный шок, эстетический и духовный. Мои бабушка с дедушкой были полностью безбожники, атеисты, они были еврейского происхождения. В одном из своих романов Алехандро рассказывает историю о том, как два или три поколения перед этим, одна из женщин, у нее умирает сын, маленький ребенок, и она идет в синагогу и проклинает Бога. И с этого момента все становятся материалистами в нашем роде, и вот мои бабушка с дедушкой открывают магазин такой, базарного типа, очень такие материалистичные люди. И в ту эпоху мой дедушка даже, так сказать, для контраста ходил на парады с коммунистами. И когда он попадает в Японию, он встречает Бога, или божество, которое не связано с Церковью или какими-то конкретными проявлениями религиозности, а с поисками самого себя. Несколько лет назад, во Франции, на театральной мастерской я слушал одного русского режиссера, и он говорил о том, что разница между французскими и русскими актерами в том, что у русских актеров, над ними Небо находится. И в какой-то степени мой отец пытался жить с таким Небом над своей головой, а не погрязнув в материалистичности. И вот, в дзен-буддизме он нашел как раз один из путей исследования, что ли. Но буддистом он не стал.

Игорь: Фильм мне показался, в общем-то, буддистским, может быть, взгляд такой – ну, неважно. И еще продолжение вопроса. Там антиамериканский, запрещенный был фильм, говорят, в Америке, все такое, эмблема доллара, глаз, все такое, это в те года был протест, да?

Бронтис Ходоровски: Да, «In God we trust», как раз, да, «Бог нас защитит», это как раз оттуда. Но вряд ли это антиамериканский фильм. Некоторые аспекты фильма, конечно, критикуют общество, которое в определенной степени представляют США, но речь не только об этом. Я видел фильм множество раз, и любопытно, что в каждый момент, когда я смотрю этот фильм, в зависимости от эпохи или от моего возраста, я вижу в нем разные вещи. Сегодня, когда я смотрю эту финальную сцену, когда все эти инвалиды приходят в поселок, и предполагается, что поселок благополучный, зажиточный, там много богатства, я, возможно, вижу здесь критику Европы, которая закрывается от внешнего мира, от тех людей, которые пытаются туда приехать, и насладиться благосостоянием Европы. Когда эти два боксера боксируют между собой, я могу представить себе, что эта сцена олицетворяет два братских народа, которые воюют между собой и оба проигрывают, оба терпят поражение. Наверное, задача любого произведения искусства – я надеюсь, что этот фильм претендует на то, чтобы быть произведением искусства – состоит в том, чтобы каждый человек увидел в нем что-то для себя важное, полезное. Иудеи, например, со священной книгой постоянно пытаются проводить толкование священных текстов. Есть Тора, или Ветхий Завет, это священная книга, и, соответственно, есть Талмуд, который как раз толкует Священное Писание, то есть, раскрывает тексты, которые заложены в этом тексте. То есть, это полезная книга для того, чтобы найти лучшее, возможно, истолкование. И, наверное, соответственно, жизнь состоит в том, чтобы найти некое толкование жизни, наиболее полезное, наиболее важное для человека. И в этом смысле, конечно, здесь критика Соединенных Штатов. Но можно, на мой взгляд, увидеть и еще какие-то вещи.

Продолжение дискуссии читайте на www.cinefantom.ru