Венгрия против Югославии

Как-то раз в Будапеште на прием к психиатру пришел страдающий депрессией клерк. В первую очередь, врач посоветовал ему не смотреть больше венгерских фильмов. Я не удивлен подобным советом и соглашусь с мнением, что, венгерский кинематограф, пожалуй, — самый депрессивный в мире, что тоже, согласитесь своеобразное достоинство. Метафизическое уныние правит бал у Белы Тара в “Гармониях Веркместера”, безысходность окутывает кино Миклоша Янчо в “Агнце Божьем”, “Красных и белых”. Идиотизм деревенской жизни затягивает сводного брата и сестру в “Запрещенных отношениях” у Зольта Кеджи-Ковача, напряженный драматизм характеризует “Контроль” Антала. Пожалуй, наиболее из всех видов мадьярской тоски привлекательна желто-зеленая меланхолия Иштвана Сабо в “Фильме о любви”. Посмотрев такое кино, становится понятно, почему Венгрия занимает 5−ое место в мире по количеству самоубийств на 100 тысяч человек.

Становится понятно, и почему после 1990 года в Югославии была вереница кровопролитных войн, ознакомившись с кино югославским. Я уже не говорю про Кустурицу. Пока все фильмы, которые я видел: “Бочка пороха”, “Профессионал”, “Мертвый покойник”, “Чудо невиданное”, “Лестница на небо”, “Марафонцы совершают круг почета” отличает удивительно легкое отношение к насилию. Кажется, что для югослава совершенно естественно сначала дать оппоненту или просто пешеходу в морду, а потом упиваясь слезами, пить с ним ракию, принимая взаимные уверения в дружбе. НО, как то так выходит, что в югославском кино, несмотря на нескончаемое насилие, нет и тени депрессии. Наоборот, смерть, убийство и мордобой – лучшие поводы сопряжены почему-то с ощущением дикого счастья.

Вообще в югославском кино к смерти юмористическое отношение. Кладбища, гробы, похороны, трупы и гробы встречаются в каждом втором фильме, но осмеиваются и вызывают нескрываемую симпатию. Очень часто главным персонажем фильма становится покойник. В абсолютно уматной комедии “В Марафонцы совершают круг почета” в центре событий 6 поколений похоронной компании. В “Мертвом покойнике” труп дедушки путешествует на поездах и автомобилях по всей Сербии. “В черной кошке, белом коте” события разворачиваются тоже вокруг полумертвого деда. И при этом при просмотре югославских фильмов не покидает ощущение разудалого веселья. Даже в “Бочке пороха” Паскалевича, я сполз со стула, когда скромный доходяга – любовник прикончил выныршевого из воды мачо совковой лопатой. Конечно, и грусть югославам не чужда, тут они тоже большие мастера. Как, например, цыганская печаль во “Времени цыган” у Кустурицы, но это прекрасная, лиричная грусть в духе фильмов Лотяну или музыки Евгения Доги. Я бы назвал югославское кино самым оптимистичным в мире.