«Груз 200» А. Балабанова вмещает в себя нигилизм, социально-экзистенциальные мрак и жуть, суровый настрой, депрессивность, тотальную жестокость, убийственную иронию. Но разве только «Груз 200»? А вдруг обозначенные тенденции являются доминирующими установками в современном искусстве вообще, судя по статистике тех же книгопродаж, кино— и театральных конкурсов и фестивалей, и уже давно сформирован тренд «духлесс»?
Мы постепенно начинаем отвыкать от критериев настоящего искусства. Вспомним некоторые: лелеющая душу гуманность, вера в человека, принадлежность к духовной культуре социума и формирование этой культуры, патриотизм, золотое равновесие индивидуального и коллективного начал, народность без привкуса национализма, и, конечно же, эстетическая значимость, мастерство, основанное на чувстве меры, артистическом вкусе, строгом отношении художника к самому себе.
Гуманность? Вера в человека? Сегодня добро мыслится как отклонение от возможностей человеческой личности, а зло как их реализация.
Киногерои-современники – модные носители модных «болезней». Облегченные варианты этих «недугов» аля Робски: гламур, вещизм, мещанство, привязанность к деньгам как к успеху и к успеху как к деньгам, наив-упрощенное отношение к реальности, праздность. Темы тусовки и клубной жизни, наркотиков и выпивки аля Минаев и герои, в которых презрение к ближнему, притупленность нравственного чувства, выпадение из шкалы «доброе – злое», ощущение абсурда и лжи корпоративной «этики» и в то же время жизнь по диктуемым ею правилам; нечувствие, т.е. ожесточение ума и сердца, сомнение в правде, колкое насмешничество. Диагноз подобного героя – все смертные грехи плюс извращение толстовского принципа «простоты, добра и правды». Более короткое название этого диагноза – духлесс, но русское зарубежье первой волы пользовалось куда более верным и точным выражением «ампутация духа».
Народность для современного искусства вовсе не аксиома, в «тиражном» кино сейчас народа нет, либо же он – фикция, как и попытки художника говорить от его лица.
Все чаще нас приглашают в миро-жанр «застеколья». Форма «за стеклом» обнажает и дегероизирует не столько героя, сколько Человека. Он блюет, размножается, пьет, нюхает и матерится неприкрыто – на наших глазах.
Разве можно на этом фоне обличать высокий рейтинг в сердцах аудитории столь «книжного» и Фандорина? Эраст — чистая альтернатива депрессивному креативу, свидетельство нашей тяги к абсолютной чистоте – отсутствию каких бы то ни было – моральных, физических, духовных – грязи, болезни, цинизма, выморочности. Никакого двурушничества, никаких задних мыслей нет. Это чистый человек в грязной повседневности, и рациональный, и сердечный, наивный до детскости, с ним и благодаря нему все будет хорошо.
А вы согласны с тем, что тренд «духлесс» («ампутация духа») существует в современном отечественном кино (и искусстве вообще) или же он устарел вместе с фильмом «В движении»? А, может, и не существовал вовсе?
А вы когда-нибудь смотрели кинодухлесс?
